Рекламный баннер 728x90px main1
Продолжение повести Мы не хотели умирать: незабываемые 380 дней Н.Ф. Петрова
Воспоминания Н.Ф. Петрова о Великой Отечественной войне ч.19 (публикуются впервые)Продолжение повести «Мы не хотели умирать: незабываемые 380 дней» Н.Ф. Петрова.
...Санитар насобирал досок мелких и разжег костер около меня. В это время еще одного привезли раненного солдата в живот осколком, он был без сознания. Проезжая мимо нас, заместитель командира полка на лошади с кошовкой приказал ездовому и санитару на его лошади доставить нас в ближайшую деревню. Положив нас обоих на кошовку, повезли по направлению к шоссейной дороге, там была деревня. Заместитель командира полка сам с адъютантом пошли пешком к месту боя.
Довезли нас до крайней хаты, санитар взвалил меня на себя, потащил в дом. Навстречу вышли старик со старухой, и давай плакать, приговаривая, что мы какие молодые и уже покалеченные, вот она война, что делает. Меня положили на кровать, а второго раненного возле койки положили, потому что у него из кишок текла всякая дрянь. Сказали, что сообщат в санитарную часть или в санитарную роту, сделали укол в ногу мне и другому бойцу, который все еще был в бессознательном состоянии, и ушли, утром говорят увезем вас.
После укола, да не спавши несколько ночей из-за наступательных боев, я уснул, не смотря на боль раны. Проснувшись на утре я увидел, что старик и старуха возятся с раненным, который возле моей койки лежал. Снимают с него валенки и ватную фуфайку. Сняв это все они его понесли на улицу. Я тогда понял, что он умер – не смог вынести этого ранения в живот.
У меня после этого и сон пропал, кто их знает, что у них на уме, а местность только освобождена. Утром старушка принесла мне суп гречневый. Я его не стал есть и хлеб так же, думая сам собой, что отравить могут. Яйца куриные дали два, я их съел после осмотра.
Пролежал я у них три дня. Все видимо забыли, что я здесь лежу раненный. На третий день вечером я старушке сказал, чтобы сейчас же остановила любую подводу, проезжающую по улице, и завернула сюда. Подвода в скорости нашлась, ехавшая за продуктами в ПФС. Взвалив на сани, ездовой отвез меня в другой конец деревни.
Встретили в санчасти хорошо, отрезали хлеба, сливочного масла намазали и сахарным песком посыпали. Я с таким аппетитом поел. И сказали, что сейчас будем перевязку делать. Перевозку первую после ранения хуже нет делать – кровь ссохлась не отдирается бинт с ватой. Я еле вытерпел пока мне перевязку делали. Перевязав, меня унесли в другую комнату, там лежали раненные солдаты и партизаны, действующие в этих местах и тоже раненные и обмороженные.
Они мне рассказали, что шел сильный бой под станцией Плюсса, до которой я не дошел километра полтора. Немцы пустили в бой танки «Тигры» и «Пантеры». Но наши войска все же выбили их, и немцы отступили к станции Красные струги, неся большие потери. И в дивизионной газете были опубликованы бойцы, участвующие в освобождении станции Серебрянка и в бою под станцией Плюсса приказом представленные к награждению, в том числе и я был, но результат оказался плачевным: ни слуху, ни духу.
После того как я сутки пролежал в санчасти, за нами пришла санитарная машина. Кузов машины был обтянут брезентом и нас, уложив в машину, повезли в медбатальон. Километров пятнадцать надо было ехать. Дорога была очень плохая, машину кидало во все стороны, так что в «гамаке» нас качало, и раненые тяжело стонали и ойкали. Привезли нас в медсанбат, расположенный в одном большом селе. Нас на носилках выносили всех в одну хату напротив медсанбата. В избе раненые лежали на полу, выстланному соломой. На скорую руку было сделано несколько нар. Меня положили на нары, санитары ушли. После этой перевязки сильно болела рана. Часа через два пришли санитары с носилками, положили меня и отнесли на операцию для удаления осколка в дом, где работали хирурги.
Поставили меня на носилках в проходе, ожидая, когда освободится операционный стол. Мимо меня сестры проносили закрытые окровавленными бинтами ампутированные ноги, руки и куски мяса в медицинских тазиках на улицу. Когда меня внесли в помещение, я увидал два стола, где работают хирурги. Один стол был свободен, и меня положили на него около стены. Хирургом была женщина. Старшая сестра разбинтовала ногу. Хирург, осмотрев рану, сказала сестре: «Усыплять надо». А меня спросила, хочу ли я помочиться и есть ли у меня вставленные металлические зубы. Я ответил, что нет. Сестра накрыла мне лицо марлей и сказала: «Дыши глубже». Я, вздохнув, сразу почувствовал, как загудело в голове и оглушило. Хирург спрашивала фамилию – я отвечал раза три, а потом она велела считать числа. Я не помню, до скольки досчитал, пока не понял, что засыпаю, а засыпая, я чувствовал, что сердце бьется медленно и отдает как в колокол. Мне показалось, что я вроде умираю и как-то страшно стало, вздрогнув, я уснул.
Проснулся я во время операции. Мне приснилось, что разрывают меня на две части за ноги. Вскочивши я закричал, и увидал, что вся нога в крови. Повалив меня, сестра снова накрыла мне лицо марлей и побрызгала наркозом, я сразу уснул. Проснувшись после операции, увидел, что нога уже забинтована. Хирург велела мне сесть. Только я поднялся, меня сразу вырвало, но стало легче. Положив на носилки, меня унесли в другую хату.
После операции сильно разболелись раны, так что спасения не было. Пришла медсестра и сделала укол морфия, после него я уснул. Спал немного, рана снова разболелась, есть ничего не мог, все было противно после наркоза.
Продолжение следует...
...Санитар насобирал досок мелких и разжег костер около меня. В это время еще одного привезли раненного солдата в живот осколком, он был без сознания. Проезжая мимо нас, заместитель командира полка на лошади с кошовкой приказал ездовому и санитару на его лошади доставить нас в ближайшую деревню. Положив нас обоих на кошовку, повезли по направлению к шоссейной дороге, там была деревня. Заместитель командира полка сам с адъютантом пошли пешком к месту боя.
Довезли нас до крайней хаты, санитар взвалил меня на себя, потащил в дом. Навстречу вышли старик со старухой, и давай плакать, приговаривая, что мы какие молодые и уже покалеченные, вот она война, что делает. Меня положили на кровать, а второго раненного возле койки положили, потому что у него из кишок текла всякая дрянь. Сказали, что сообщат в санитарную часть или в санитарную роту, сделали укол в ногу мне и другому бойцу, который все еще был в бессознательном состоянии, и ушли, утром говорят увезем вас.
После укола, да не спавши несколько ночей из-за наступательных боев, я уснул, не смотря на боль раны. Проснувшись на утре я увидел, что старик и старуха возятся с раненным, который возле моей койки лежал. Снимают с него валенки и ватную фуфайку. Сняв это все они его понесли на улицу. Я тогда понял, что он умер – не смог вынести этого ранения в живот.
У меня после этого и сон пропал, кто их знает, что у них на уме, а местность только освобождена. Утром старушка принесла мне суп гречневый. Я его не стал есть и хлеб так же, думая сам собой, что отравить могут. Яйца куриные дали два, я их съел после осмотра.
Пролежал я у них три дня. Все видимо забыли, что я здесь лежу раненный. На третий день вечером я старушке сказал, чтобы сейчас же остановила любую подводу, проезжающую по улице, и завернула сюда. Подвода в скорости нашлась, ехавшая за продуктами в ПФС. Взвалив на сани, ездовой отвез меня в другой конец деревни.
Встретили в санчасти хорошо, отрезали хлеба, сливочного масла намазали и сахарным песком посыпали. Я с таким аппетитом поел. И сказали, что сейчас будем перевязку делать. Перевозку первую после ранения хуже нет делать – кровь ссохлась не отдирается бинт с ватой. Я еле вытерпел пока мне перевязку делали. Перевязав, меня унесли в другую комнату, там лежали раненные солдаты и партизаны, действующие в этих местах и тоже раненные и обмороженные.
Они мне рассказали, что шел сильный бой под станцией Плюсса, до которой я не дошел километра полтора. Немцы пустили в бой танки «Тигры» и «Пантеры». Но наши войска все же выбили их, и немцы отступили к станции Красные струги, неся большие потери. И в дивизионной газете были опубликованы бойцы, участвующие в освобождении станции Серебрянка и в бою под станцией Плюсса приказом представленные к награждению, в том числе и я был, но результат оказался плачевным: ни слуху, ни духу.
После того как я сутки пролежал в санчасти, за нами пришла санитарная машина. Кузов машины был обтянут брезентом и нас, уложив в машину, повезли в медбатальон. Километров пятнадцать надо было ехать. Дорога была очень плохая, машину кидало во все стороны, так что в «гамаке» нас качало, и раненые тяжело стонали и ойкали. Привезли нас в медсанбат, расположенный в одном большом селе. Нас на носилках выносили всех в одну хату напротив медсанбата. В избе раненые лежали на полу, выстланному соломой. На скорую руку было сделано несколько нар. Меня положили на нары, санитары ушли. После этой перевязки сильно болела рана. Часа через два пришли санитары с носилками, положили меня и отнесли на операцию для удаления осколка в дом, где работали хирурги.
Поставили меня на носилках в проходе, ожидая, когда освободится операционный стол. Мимо меня сестры проносили закрытые окровавленными бинтами ампутированные ноги, руки и куски мяса в медицинских тазиках на улицу. Когда меня внесли в помещение, я увидал два стола, где работают хирурги. Один стол был свободен, и меня положили на него около стены. Хирургом была женщина. Старшая сестра разбинтовала ногу. Хирург, осмотрев рану, сказала сестре: «Усыплять надо». А меня спросила, хочу ли я помочиться и есть ли у меня вставленные металлические зубы. Я ответил, что нет. Сестра накрыла мне лицо марлей и сказала: «Дыши глубже». Я, вздохнув, сразу почувствовал, как загудело в голове и оглушило. Хирург спрашивала фамилию – я отвечал раза три, а потом она велела считать числа. Я не помню, до скольки досчитал, пока не понял, что засыпаю, а засыпая, я чувствовал, что сердце бьется медленно и отдает как в колокол. Мне показалось, что я вроде умираю и как-то страшно стало, вздрогнув, я уснул.
Проснулся я во время операции. Мне приснилось, что разрывают меня на две части за ноги. Вскочивши я закричал, и увидал, что вся нога в крови. Повалив меня, сестра снова накрыла мне лицо марлей и побрызгала наркозом, я сразу уснул. Проснувшись после операции, увидел, что нога уже забинтована. Хирург велела мне сесть. Только я поднялся, меня сразу вырвало, но стало легче. Положив на носилки, меня унесли в другую хату.
После операции сильно разболелись раны, так что спасения не было. Пришла медсестра и сделала укол морфия, после него я уснул. Спал немного, рана снова разболелась, есть ничего не мог, все было противно после наркоза.
Продолжение следует...
1274 Культура
Рекламный баннер 728x90px main2
Рекламный баннер 240x200px right1
Рекламный баннер 240x200px right2
Рекламный баннер 240x200px right3
Разработка -
